Вы бы отдали жизнь за свою страну? В недавнем интервью датской финансовой газете Børsen премьер-министр Метте Фредериксен заявила, что все датчане должны быть готовы к этому. (Мonocle)Естественно, это вызвало бурные обсуждения в СМИ, но меня натолкнула на размышления статья датского студента Николая Ла Кура в газете Politiken.
Ла Кур рассказал, что его 18 лет были отмечены кризисами, и что он не видел ничего от старого порядка, за сохранение чего стоило бы бороться. Я понимаю. Сейчас тяжёлые времена. И я предполагаю, что Ла Куру не приходится иметь дело с капризным роботом-газонокосилкой.
Но он заставил меня задуматься, готов ли я умереть за свою страну. Что вообще такое «моя страна»? Я прожил в Дании почти половину своей жизни, но вырос и получил образование в Великобритании, и у меня есть паспорта обеих стран. Что, чёрт возьми, я буду делать, если затянувшийся спор о том, кто изобрёл Lego, перерастёт в насилие?
В 1990-х годах покойный британский политик-консерватор Норман Теббит придумал так называемый «крикетный тест», чтобы определить, кому преданы иммигранты: стране своего происхождения или Великобритании. По мнению Теббита, англичане с индийскими, пакистанскими, бангладешскими или вест-индскими корнями должны поддерживать сборную Англии по крикету, когда она играет против этих стран. В противном случае они предатели своей новой родины.
Для меня тест Теббита остаётся упрощённым, невежественным и, что немаловажно, непоэтичным и крайне скучным. Конечно, иммигранты должны уважать законы и учитывать культурные нормы своей новой родины. Я не пропагандирую мультикультурализм. Переезжая в другую страну, вы изо всех сил стараетесь вести себя подобающим образом, и мне нравится думать, что я смогу сохранять серьёзное выражение лица практически перед всем, что может мне предложить Дания (если только мне не придётся есть сельдь, маринованную в карри, или слушать необъяснимо популярную датскую группу Shu-bi-dua).
Тест по крикету в датском контексте в любом случае не особо полезен. Датчане относятся к этому виду спорта так же, как англичане относятся к поло на слонах или родео: это нарочито глупое занятие, которое мало что может им дать. Но когда Англия играет с Данией в футбол, я болею за неё. И всё же я не могу представить себе обстоятельств, при которых я бы отдал жизнь за Англию, ведь я там не живу и, вероятно, никогда там не буду. Остаётся Дания.
Если русские хлынут через Зеландию, у меня будет лучший шанс задержать их наступление, хотя бы на пару минут, предложив им выпечку. Но я решил быть наготове у входной двери, с садовыми вилами в руках, будучи уверенным, что последнее, что я увижу в жизни, — это лицо слегка раздражённого русского солдата, прежде чем он всадит мне пулю в голову.
Я был так же удивлён этим осознанием, как и любой, кто меня знает. Зачем мне, отъявленному трусу, отдавать жизнь за Данию? Потому что я верю, что это долг иммигранта. Дания дала мне всё и продолжает олицетворять многое из того, чем я восхищаюсь в демократическом обществе. И потому что Ла Кур неправ: некоторые старые обычаи стоят того, чтобы за них бороться – и, да, умирать.
Майкл Бут
(в пересказе)
